Семнадцатый...

Семнадцатый троллейбус отчаянно тошнило… Мало того, что понедельник, мало того, что первая смена, так ещё вчера механики весь вечер пили в салоне и сейчас в нём воняло крепкой смесью трамвайно-троллейбусного товарищества, «Примой» без фильтра и невероятным химическим составом с весёленькой этикеткой «Рябина на коньяке»… Почему именно «Рябина…» Семнадцатый понять не мог, однако сладковатый, трупный запах этого пойла вызывал у него нервную икоту…

Около семи пятнадцати утра Семнадцатый вырвало первой сменой
пролетариата, спешившей на пересадку у Кремля, затем настало
кратковременное затишье, во время которого в запотевший салон вскочила,
отчаянно размахивая угрожающего вида грудями, кондуктор Маргарита
Николаевна… Маргарина Николаевна была музой Второго
трамвайно-троллейбусного депо, обладала непередаваемой халой цвета
фуксии на голове и отменным, показательно-ломбардным, набором золотых
зубов, которые она носила (да-да, именно носила!) с величайшим
достоинством… Если безумным росчерком сумасшедшего художника дополнить
сей портрет оперным басом, почти профундо, то становится вполне
очевидно, почему Маргарита носила гордое звание «Золотого рта Второго
трамвайно-троллейбусного депо»… Правда, некоторые завистники
утверждают, что у этого прозвища есть и другие корни, но – тссс!,
оставим это на их совести…

Оглядев зоркими серыми бусинами небольших глаз
нервно съёжившихся на дерматиновых сидениях пассажиров, Маргарита
начала свой крестовый поход по салону. «Граждане! Уплочиваем за проезд!
Стоимость проезда девять рублей!». Семнадцатый снова испуганно икнул, и
полусонные дети рванули в сороковой лицей на первый урок, сверкая
подошвами разноцветных кроссовок. Ледокол Маргарита величественно
обилечивала двух щуплых замызганных пьянчужек, безропотно
расстававшихся с последними грошами… Семнадцатый уныло доплюхал до
площади Минина, покрутился у памятника Чкалову и налегке двинул обратно
в Кузнечиху…

К половине девятого по салону болтало уже несколько десятков
непереваренных пассажиров, Семнадцатый периодически замирал на
светофорах, дабы немного отдышаться, и продолжал потихоньку ехать…
Вокруг визжали клаксоны бешеных легковушек, которые нервными блохами
норовили обойти его на узкой дороге… Куда? Зачем? Семнадцатому была
всегда чужда эта утренняя суета… Уж он-то точно никуда не спешил, и
железно знал, что обед в половине двенадцатого, что Маргарита достанет
из своей необъятной разноцветной кожаной кошёлки четвёрку тёплой водки,
отхлебнёт из горлышка, погрозит кулаком сутулому водителю Серёжке, и
сядет покурить на лавочке у депо… И никакой спешки… Будет тихо
накрапывать дождик… или же пригревать солнце… а может и снег пойдёт… А
Семнадцатый привалится боком к белёной кирпичной стенке родного депо и
будет дремать, а сниться ему будет тёплая мойка, запах свежей краски на
бортах и что-то ещё такое светлое, красивое, как новенькая Единица,
которую ещё вчера пригнали с завода…