Пыль...

Она проснулась ровно через две секунды после того, как соседская кошка подло прокричала под окном свою утреннюю песню. За занавесками шевелилось лето, пряталось в складках шифона и пинало форточку, словно пытаясь проникнуть в комнату, как грабитель. Спросонья протянув руку за часами и уронив на пол пульт от телевизора (и почему пульты так и норовят вырваться из рук и убежать?) она нащупала часы и, нехотя зевнув, сползла с кровати. Занавески распахнулись и спрятались за шкафами.

На неприлично пыльном подоконнике стояли грустные злые фикусы и зудели под нос, мол, совсем, мать, совесть потеряла, пора бы и в душ. На ржавой решетке за окном паутина весело играла в догонялки с веткой шиповника, а на грязном стекле кто-то написал еще зимой: Кафка-бред! Она улыбнулась и пошла на кухню ставить чайник.

Чайник возмущался, пыхтел, но не успела она включить телевизор, как пора было заваривать… что-то. «Что-то» тоже осталось еще с зимы и мало подходило для китайской церемонии, впрочем, оно прекрасно подходило для утренней церемонии именно этого утра. Прихлебывая горячую жидкость, она дошла до дивана и села слушать последние новости: обанкротился крупный банк, обнаружили новую планету, где-то объявили войну…

Какие мелочи, суета, - подумала она и неохотно посмотрела вокруг. Давно пора было делать уборку. Пора, но очень не хотелось. Может быть потому, что ей просто было все равно, а может потому, что беспорядок был постоянным, а ей так не хватало в жизни чего-то постоянного, пусть даже и этого беспорядка… Нет, хорош, пора! Она решительно встала с дивана и пошла в ванную.

Стеклоочистителя в этом доме никто отродясь не видывал, тряпок, впрочем, тоже. Старая простыня с треском отчаяния разорвалась по шву и с горя утопилась в ведре с мыльной водой. Топиться ей пришлось еще много-много раз, потому что грязь со стекол все не хотела смываться, отчаянно держалась за рамы и, когда уже, казалось бы, окно начинало сиять, подло проступала где-то в углу.

В телевизоре переговаривались мультяшные герои, за окном соседка искала своего пропащего во всех смыслах кота, соседи сверху убивали друг друга перфоратором, судя по грохоту и крикам. Прекрасное летнее утро.

Выиграв первый раунд у окон, она недовольно посмотрела на сундук. Это был старый кованый сундук, деревянный и обшарпанный, зато настоящий, китайский, времен Второй мировой. В дом он попал случайно, доставшись по наследству от трижды-будь-она-проклята-троюродной тетки, был вымыт, облагорожен, поставлен на колеса, как истинно боевой товарищ, и отныне служил в доме хранилищем заветного хлама и передвижным столиком для фуршетов. Фуршеты сундук не любил и всегда умудрялся походя скинуть с себя пару-другую рюмок или бокалов.

Замок заедал и не хотел открываться. Наконец-то деревянная пасть распахнулась, изрыгая проклятия и пыль. Моль в сундуке не жила, видимо, была патриоткой.

Вещей было много, старых вещей, пахнущих нафталином и воспоминаниями. Маленьких вещей и не очень, слишком старых, чтобы их кому-то отдать и слишком любимых, чтобы их просто подарить. Старая сломанная лампа на нелепой железной подставке лежала скрючившись, словно сломав ногу. Детские плечики для одежды сложили свои крылья, как маленькие бабочки. Она сидела и разбирала эти маленькие частички своего прошлого, иногда грустно улыбаясь, а иногда просто прятала лицо в очередную пыльную кофту и плакала…

Хватит… Правда, хватит! Она быстро дошла до ванной, села на край и закурила. В зеркале отражался дым и встрепанные волосы. Сколько можно? Пора.

Войдя в комнату с охапкой целлофановых мешков, она сортировала вещи, что-то просто запихивала, что-то складывала стопками, потом бежала к мусорному контейнеру, возвращалась и снова складывала, сортировала, запихивала. С каждым походом на улицу к мусорным бакам ей становилось все легче и легче, потом она шла уже улыбаясь, потом смеясь… Гора вещей на полу таяла и таяла. Наконец на дне остался один сверток, один единственный. Он лежал на самом дне, завернутый в марлю, аккуратно разложенный. Она выдохнула и достала его. Пыль повисла в комнате, очень хотелось чихнуть. Аккуратно развернув, она долго смотрела но то, что лежало внутри, потом встала и с силой встряхнула. По комнате закружились белые снежинки. Она рассмеялась и побежала в ванную. Долго умывалась и расчесывала перед зеркалом волосы. Надела майку со смешным слоном, летние брюки и кеды, взяла в руки то, что лежало на диване, и накинула на спину, продела руки в отверстия и взяла ключи с полки в коридоре. Входная дверь закрылась с легким скрежетом.

На улице было свежо и шустрый ветер тут же взлохматил пряди волос. Она повела лопатками и за спиной раздался тихий шелест: так шелестит веер, так шелестят книжные страницы, так шелестит прошлое. В воздухе взметнулись белые перья.

Наконец-то! – выдохнула она и взлетела.