Коленька несётся по офису, злой, как стадо диких ежей, пыхтит под нос какие-то матерности, носками елитных сандалетов линолеум загребает. Что случилось, Коленька?  — вопрошаю — Уж не обидел ли кто деточку?

Оказывается Коленьке деньги нужны, причём не для своих каких-то половых нужд, а по чисто конкретной работе. В общей кассе денег нет, закончились, такое иногда случается даже с самыми приличными денежными знаками. И Коленька почему-то не идёт к директору, а злобно сопит. Так сходи! — говорю я. Мол, шеф-то у нас парень не кусачий.  Вот ещё! — восклицает Коленька тоном орально обиженной хулиганами за гаражами девственницы. — Что я, буду я перед ним унижаться?

Тут уже наступает моя очередь искренне оху недоумевать: ну почему же унижаться? Решение рабочего вопроса воспринимается как унижение? Переговоры о повышении зарплаты — это тоже унижение? А уж собеседование при трудоустройстве — просто мазохизм? Ой мамочки, стыдобищща-то какая!

Так что это — невъебенная гордость или невъебенная глупость? Что за комплекс маленькой пиписьки? Почему человек считает, что попросить о чём-то собственного начальника унизительно? Не на коленях ползать и соплями паркет начищать, не отдаваться в обеденный перерыв в офисном сортире, не слёзно рассказывать о семерых по лавкам, а просто подойти и рассказать о своих потребностях. Нормальных человеческих объективных и закономерных  потребностях. 

Или в детстве на этого человека случайно упал корешком по темечку том Булгакова, открывшийся на воландовской фразе про не просить "никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас... сами предложат и сами все дадут"? Так ведь Михаил Афанасьевич немного другое имел ввиду. Как может что-то предлагать тот, кто просто не знает, что вам что-то нужно? Или он должен бегать перед вами,  умоляющими глазами заглядывая в лицо, и выпытывать, чем же вас ещё можно осчастливить? Ну пожа-а-алуйста, ну возьмите деньги, будьте добры, примите это несомненно достойное Вас повышение, умоляю, осчастливьте меня своим вниманием! А человек, нет — человечище!,  будет снисходительно принимать сыпящиеся на него блага. И будет наконец-то чувствовать себя достойным. Унижаться-то не пришлось!